Однажды я уговорила подругу поехать в Коктебель. У меня много таких историй про Коктебель с разными прекрасными людьми и в разные времена года, включая снежные зимы. В этот раз дело было летом, в таком, хорошем июле, когда на ЮБК уже нормальной температуры море.
Моя девочка четырех тогдашних лет отправилась с бабушкой на дачу и была там абсолютно счастлива с лейкой, фонариком, велосипедом и шестнадцатью плюшевыми собаками. А я вроде как поехала отдохнуть. Купила нарядные шорты, большой рюкзак, новую тетрадку для записей и взяла с собой едва начатую «Охоту на овец». Но у подруги было двое детей — девочка восьми лет и мальчик восьми месяцев. Об этом я почему-то не подумала. ВООБЩЕ.
Вечером, когда мы притащились из Феодосии, путем нечеловеческих усилий и с моей неспособностью договариваться, торговаться и злоупотреблять младенцами, нам удалось снять какую-то предельно никакую мазанку с удобствами во дворе за полторы, как выяснилось потом, цены. Потрясли по очереди жалким огородным душем, доели поездные бутерброды и легли спать.
Ну как спать. В «номере» было две пружинных кровати, как в пионерском лагере. Прыгать на них было отлично, но спать — пыткой. Мать и младенец поэтому расстелили спальник и улеглись на полу, спящую девочку закинули на одну из кроватей, потому что ей уже было всё равно, а на вторую я без сил упала сама и тут же выключилась.
Проснулась в полной темноте от страшного грохота. Походив на ощупь по комнате, обнаружила крепко спящую мать, спящего далеко в стороне младенца и причину грохота — девочку, упавшую с кровати. Положила младенца к матери, подняла с пола девочку, убедилась, что все зафиксировались и снова легла спать. Проснулась от очередного падения девочки на пол через час (у меня были часы с подсветкой).
Мать детей по-прежнему безмятежно спала. Под утро у меня уже адски болела спина от постоянного подъема тяжестей, кроватных пружин и вообще отсутствия разнообразия. Я заснула и решила не просыпаться до конца отпуска.
Но через какое-то время меня разбудили другие звуки — по комнате бегали кони и громко причитали. Распознав в конях мать детей и неизвестного мужчину в майке-алкоголичке, выяснила, что на рассвете младенец уполз, открыл каким-то образом дверь, спустился на четвереньках по крыльцу и уже направлялся по тропинке к калитке, весело хохоча, когда его поймал родственник хозяйки и принес матери.
Проснулась я как раз в момент возвращения блудного сына в семью. От переживаний я тут же снова уснула, а когда открыла глаза, на столе лежала бодрая записка: «Наташка, мы с Шурой и Петюней на ближний пляж, присоединяйся!» Солнце садилось. Всё болело. Кислородное отравление убеждало, что надо бы еще поспать. И я снова поспала.
Дальше было много чего, и я даже привыкла. Петюня постоянно висел на мне, засыпал только у меня на руках (только на берегу, только во время подбрасываний под шум моря); мы все вместе перешли Карадаг туда и обратно с егерем и не по фарватеру, сплавали на кораблике в Судак, сопровождаемые стаей дельфинов, работающих за аплодисменты; подружились с правильными бабушками на рынке, и каждое утро в шесть я ходила за творогом, сырниками и печеньем. В общем, было весело, хорошо и пахло можжевельником.
Это потом уже начались эти ваши Волошинские фестивали, заплывы на приз журнала «Октябрь» со свежим номером в плавках, возвышенные вечера в «Богеме» и прочий разврат. И зима тоже была потом.
Очень скучаю по тому простому, тихому Коктебелю. Но нет его такого больше. И не будет.
Текст: Наталья Осташева
(0)
(0)
Добавить комментарий